После 11 сентября мировая политическая сцена напоминала кадры голливудского блокбастера "Четвертое июля". По Америке нанесли удар какие-то инопланетяне. И вот уже политиков и военных всех стран планеты объединяет общая благородная цель - отразить нависшую над человечеством угрозу.

Потрясенные масштабом злодеяния, лидеры мировых держав один за другим заявляли о своей поддержке Соединенных Штатов. Совет НАТО впервые в истории альянса принял резолюцию о применении пятой статьи устава, описывающей действия союзников в случае агрессии против одной из стран Североатлантического альянса. Россия, чей министр обороны незадолго перед тем отказывался "даже гипотетически" вообразить себе развертывание американских войск на территории СНГ, не только не стала возражать против появления баз США в Узбекистане и Киргизии, но приняла деятельное участие в подготовке операции в Афганистане.

В первые недели после взрывов, когда Америка еще не оправилась от шока, Джордж Буш считал первоочередной задачей создание международной антитеррористической коалиции. "Президент стал понимать, что мир начал сплачиваться, - рассказывал позже журналистам один из участников проходивших тогда многочасовых совещаний американской администрации, - и тут же встал вопрос, ради чего мы объединяем их всех. Недостойно Америки объединять других для собственной защиты. Сплачивать народы следует для защиты свободы".

Если принять всерьез звучавшие тогда едва ли не ежедневно заявления мировых лидеров, выходило, что трагедия объединила весь "цивилизованный мир", заставила отказаться от взаимных подозрений. Те немногие, кто еще колебался, присоединяться ли к коалиции (к примеру, пакистанский президент, которому это грозило серьезным внутриполитическим кризисом), получили самое недвусмысленное предупреждение. "Каждая страна в каждом регионе мира, - провозгласил американский президент, - должна решить, с кем она, с нами или с террористами".

Многие надеялись, что борьба с терроризмом будет не только вооруженной, что новый мировой порядок уничтожит питательную почву международного терроризма. "Мы должны отказаться от высокомерия по отношению к остальному миру, осознать наш новый международный статус. Дни безмятежной роскоши закончились, - писал один из ведущих американских журналистов, обозреватель "Вашингтон пост" Роберт Кайзер.- Частью нового мирового порядка является понимание того, что Америка больше не отдалена от остального мира как в прямом, так и в переносном смысле. На Земле почти не осталось никаких отдаленных мест. Бедные знают, насколько они бедны и насколько лучше живут богатые". Имелось в виду, что развитые страны, и прежде всего США, будут бороться с тем, что целые народы и страны оказываются на обочине мирового прогресса.

Однако теперь, год спустя после взрывов, оказалось, что мир больше не стремится объединить усилия для борьбы с общим врагом. Соединенные Штаты готовятся воевать с Ираком практически в полном одиночестве. Хотя международные коалиционные силы продолжают действовать в Афганистане, в новой войне в Персидском заливе американские союзники и партнеры участвовать не собираются. А Вашингтон не прилагает особых усилий для создания новой коалиции. Американский президент намерен ограничиться выступлением в ООН, в котором он хочет напомнить, как часто Ирак обманывал мировое сообщество. Джорджу Бушу даже в голову не приходит выступать в духе "кто не с нами, тот против нас". Наоборот, американцы упорно твердят, что отсутствие международной поддержки не остановит удар по Ираку. Именно в этом, а вовсе не в объединении сущность нового мирового порядка.

"Вместо того чтобы возглавлять демократическую коалицию, Соединенные Штаты столкнулись с угрозой изоляции", - с тревогой констатирует Збигнев Бжезинский. Однако официальный Вашингтон не разделяет этой тревоги. Трагедия дала возможность Соединенным Штатам без стеснения заявить претензии на мировое лидерство. Ключевую роль в таком повороте сыграла блестяще проведенная военная операция в Афганистане. Использовав новейшие военные технологии, американцы в течение нескольких месяцев подавили способность талибов к сопротивлению. При этом присутствие американских солдат непосредственно на поле боя было и остается минимальным. Для того чтобы установить и осуществлять контроль над территорией, использовались войска Северного альянса. В результате всеобщая поддержка Америки после 11 сентября довольно быстро трансформировалась в вынужденное признание американской гегемонии.

То, что вооруженные силы союзников по НАТО на порядок слабее американских, стало очевидно еще во время операции против Югославии. И американские генералы не видели никакой военной необходимости использовать натовские структуры в новой операции. Афганская война лишила последнего сильного аргумента сторонников необходимости подобных союзов. Из-за своего географического положения Америка всегда опаздывала с развертыванием войск в районе конфликтов. Стратегическая задача союзников как раз и заключалась в обеспечении условий для оперативного развертывания войск США. В Афганистане американцы убедились, что благодаря спутниковым системам, авианосным группировкам и сверхдальней авиации они способны "проецировать силу" на сколь угодно большое расстояние, опираясь только на временные базы.

"Америка никогда не будет той, что раньше. Она доказала и себе и другим, что на деле (а не только на словах) является единственной глобальной сверхдержавой, - писала в феврале Маргарет Тэтчер. - Державой, которая достигла такого уровня превосходства над соперниками как существующими, так и потенциальными, который не будет достигнут ни одной страной в обозримом будущем". Похоже, что это действительно так. Любой, кто даст себе труд внимательно прочесть последние директивные документы, подготовленные Пентагоном, включая концепцию трансформации американской армии, обязательно увидит - ставка делается на абсолютное военное превосходство над всем остальным миром. За месяц до годовщины трагедии 11 сентября Генри Киссинджер поспешил обосновать исключительное право Соединенных Штатов наносить превентивные удары по потенциальным агрессорам. А по мнению "Нью-Йорк таймс", допустимость превентивного удара станет важнейшим элементом военной доктрины Буша. И "железную леди" восхищает такое "право сильного".

Действующие европейские политики, которые в отличие от Тэтчер вынуждены оглядываться на общественное мнение, разумеется, не готовы разделить ее восторг. Скажем, Кристофер Паттен, председатель комиссии ЕС по международным делам, с сожалением заметил, что успех в Афганистане "обострил некоторые опасные инстинкты", включая веру в то, что "способность развертывать военную мощь является единственным фактором, обеспечивающим безопасность", что "Америка может полагаться только на себя", а союзники играют роль "необязательного довеска". Дошло до того, что за приунывших американских союзников вступился бывший верховный главнокомандующий силами НАТО в Европе, тот самый, который руководил операцией против Югославии. Уэсли Кларк призвал Вашингтон не игнорировать союзников, а подтягивать их до американского уровня.

Но Штаты не намерены выслушивать возражения или советы даже от ближайших союзников. О прочих странах и говорить не приходится.

Следствием цепочки событий, развернувшихся после 11 сентября 2001 года, стало окончательное разрушение старого мирового порядка времен холодной войны, который основывался на противостоянии военных блоков. Пожалуй, впервые в истории создалась ситуация, когда полного и абсолютного превосходства над остальными странами добилось демократическое государство. В результате внешняя политика США целиком и полностью оказывается подчинена политике внутренней. Только этим обстоятельством и можно объяснить непоколебимое намерение Вашингтона разобраться со злокозненным Саддамом.

Аргументы, выдвигаемые американской администрацией в обоснование того, что именно Ирак должен стать следующей целью антитеррористической кампании, серьезной критики не выдерживают. Саддам Хусейн, безусловно, является кровавым диктатором, жестоко угнетающим свой народ. Но таких правителей в мире наберется десятка два. Вполне вероятно и то, что иракский режим действительно обладает оружием массового уничтожения. Однако ядерным оружием располагает и пакистанский президент Мушарраф, легитимность которого того же сорта, что и саддамова. Остается не слишком хорошо доказанное обвинение в том, что Ирак поддерживал террористов из "Аль-Каеды". Впрочем, подобные обвинения выглядели бы куда убедительнее, если бы их выдвинули в отношении Саудовской Аравии, граждане которой составляли большинство среди смертников, захвативших американские самолеты 11 сентября.

Похоже, что Ирак избран не потому, что от него исходит самая большая угроза, а потому, что сохранение режима Саддама напоминает о том, что Буш-старший не добил его 10 лет назад, и потому, что с точки зрения нынешней администрации Клинтон был к нему недопустимо мягок. А необходимость в показательной порке возникла сразу же после того, как зимой была с успехом завершена военная фаза операции в Афганистане. Тогда перед Вашингтоном встала проблема, в какой форме продолжать антитеррористическую операцию или, иными словами, как продолжать демонстрацию своей мощи и решимости. Можно было, к примеру, обойтись и вовсе без военных операций, а сосредоточить усилия на выявлении финансовых источников экстремистских организаций и углубленной разведывательной работе. Или заняться решением политических, экономических и социальных проблем, с которыми сталкивается мусульманский мир и которые создают почву для терроризма.

Но с точки зрения внутренней политики заниматься всем этим не слишком выгодно. Требуются финансовые средства, сопоставимые с теми, которые тратились на военную операцию, а вот эффект от этих расходов куда менее очевиден. Крылатая ракета хоть и стоит дорого, зато почти наверняка уничтожит цель, на которую наведена. А вот внедрение агента в террористическую организацию или строительство школ в каком-нибудь Судане неизвестно когда принесет результаты, если принесет вообще. Во всяком случае, едва ли эти мероприятия способны добавить популярности Джорджу Бушу. К тому же такая форма борьбы с терроризмом требует более доверительного сотрудничества с другими странами, что откровенно претит нынешней администрации. Поэтому так кстати пришелся Ирак. Выступая в конгрессе 30 января, Джордж Буш заявил о пресловутой "оси зла", к которой причислил Ирак, Иран и Северную Корею. Именно они, по версии администрации, и являются главными источниками угрозы.

Разумеется, и в американской администрации, и среди политической элиты США нашлись люди, которые засомневались в правильности такого подхода. Надо сказать, что высшие американские военные в отличие от гражданских политиков, возглавляющих Пентагон, никакого энтузиазма не испытали: военная операция против Саддама - довольно опасное предприятие. Пока что ни одно из государств региона (не исключая и ближайших союзников США - Турции и Бахрейна) не заявило о готовности предоставить базы для развертывания войск. Иракский диктатор, поняв, что главной целью операции является уничтожение его режима, может прибегнуть к химическому или бактериологическому оружию. Наконец, война с Ираком, даже победоносная, почти наверняка обернется дестабилизацией всего региона. Начиная с мая противникам операции, в числе которых госсекретарь Колин Пауэлл, спецпредставитель Буша-младшего на Ближнем Востоке Энтони Зинни и поддерживающий тесные контакты с командой Буша советник по национальной безопасности в администрации Буша-старшего Брент Скоукрофт (все отставные генералы), удавалось несколько раз сбивать градус "иракостерии" в президентском окружении. Однако всякий раз в Белом доме упорно возвращались к этой теме. В любом случае для того, чтобы начать войну с Ираком, Вашингтону гораздо важнее добиться согласия внутри американской элиты, чем консенсуса с ведущими государствами мира. Хотя Джордж Буш и пообещал только что провести переговоры с лидерами мировых держав насчет американской политики в отношении Ирака, очевидно, что эти консультации в лучшем случае сведутся к информированию зарубежных партнеров о намерениях США. Ведь эти страны, даже выражая несогласие с Вашингтоном, разумеется, остаются союзниками - не вступать же им в союз с Хусейном. Очевидно, что Америка будет сохранять этот статус единственной сверхдержавы и пользоваться им столько времени, насколько хватит экономических ресурсов.

Если 11 сентября дало американскому президенту возможность заявить о мировом лидерстве, то Владимир Путин постарался максимально использовать ситуацию, чтобы интегрировать Россию в западное сообщество. Москва благодаря рациональному курсу российского президента, первым среди мировых лидеров заявившего о поддержке антитеррористической операции США, оказалась среди тех, что был вознагражден за сотрудничество. Пусть Москве не простили долги, как Пакистану. Пусть американские джи-ай не защищают Россию от исламистов, как Узбекистан, однако Кремль очень ловко вписался в американский силовой подход, доказывая, что в Чечне ведется война с тем же самым врагом. Тем самым Кремль практически на целый год притушил критику Запада. В числе таких дивидендов должно быть упомянуто и создание "Комитета 20-ти" (куда вошли Россия и 19 стран НАТО), предоставившего Москве возможность участвовать в принятии политических решений альянса. (Впрочем, это достижение не столь велико, если учесть, что роль альянса в современных условиях заметно снижается.) Наконец, России обещана огромная сумма в 20 млрд долларов на утилизацию устаревших атомных подводных лодок и ликвидацию химического оружия. Одна беда - получить эти средства можно, только свернув сотрудничество со странами, причисленными к "оси зла".

В то же время Путин получил меньше, чем, видимо, рассчитывал, и уж заведомо недостаточно, чтобы удовлетворить все лоббистские группы. Именно этим можно объяснить то, что российская внешняя политика выглядит столь непоследовательной. При очевидном стремлении развивать отношения с США вдруг Вашингтон начинают дразнить особыми связями с Ираком, Ираном или Северной Кореей. Трудно сказать, чего здесь больше: расчета на экономические дивиденды (их размер, да и вероятность получения неизменно преувеличиваются сторонниками антиамериканского крена в отечественной внешней политике) или стремления стать своего рода посредником между этими странами и цивилизованным миром. Однако Вашингтон, настроившийся на разрубание всяческих узлов, похоже, ничего не ждет от цивилизаторских усилий России.

И все-таки Москва, кажется, навсегда распрощалась с примаковскими иллюзиями о создании широкой антиамериканской коалиции. В Кремле понимают, что гегемония США, как бы она ни раздражала бывшую сверхдержаву, представляет сегодня общемировую проблему, а не проблему для России.